<< Воспоминания детства IV (Гомзяки) -- В начало -- Записки врача I >>
Поход в баню — это было грандиозное событие. Происходило это событие один раз в неделю, а может быть и реже, обычно вечером, когда мама возвращалась с работы. Мы ходили только в душ.
В общей бане я мыться не могла, т.к. у меня там случился обморок. Перед поездкой в пионерский лагерь требовалось пройти обязательную санобработку. Она включала в себя помывку в бане и прожарку одежды. Только тогда выдавали нужную справку.
На санобработку я отправилась днем с группой девочек. Мы зашли в общую, взяли по цинковому тазику, и девчонки потащили меня вглубь к самой стенке, к самой парной. Я, как делала мама, налила в тазик кипятку и окатила лавку. Мылись мы с удовольствием, терли друг друга мочалками, обливали из таза. Из парной, из густого белого пара то и дело с визгом выскакивали распаренные красные тетки и бежали под холодный душ.
Не знаю, как случилось, но очнулась я на полу и почувствовала под собой приятный холодок. Передо мной на корточках сидела женщина и шептала мне в ухо. Она лечит припадочных.
Голова шумела. Кое-как я спустилась в подвал, где нам выдали одежду после прожарки. Горячую и очищенную от вшей и гнид. Так боролись с послевоенной поголовной завшивленностью.
Зима... Баня, большая, двухэтажная, находилась довольно далеко от нашего дома, и мы шли туда с мамой пешком.
На первом этаже располагалась общая баня. Весь вестибюль заполняет большая очередь. Стоят семьями, много детей, много крика. То и дело громко хлопает входная дверь, впуская холодный воздух. На полу грязь от талого снега. Пачками людей запускают внутрь, пачками и выпускают. Выходят люди с тазами и вениками. Женщины и дети завязаны шалями, из-под них видны белые платки. Никто не торопится выходить на мороз. Садятся на скамеечки, отдыхают.
Мы заворачиваем в боковую дверь и подымаемся по лестнице в душевое отделение. Но тут, как всегда, очередь. Очередь в душ — другая. Это очередь одиночников, молчаливая, погруженная в себя. Переговариваются тихо. Стоят на лестнице. И мы обреченно встаем в самый хвост. Нам предстоит долго подыматься по этой лестнице, прежде чем мы окажемся на вожделенной скамеечке перед самой дверью в душевое отделение. Там уже сидят счастливчики. Женщины уже сняли платки, распустили волосы. На их лицах уже читается превосходство, они не глядят в нашу сторону. Им уже слышен звонкий голос банщицы, и как она стучит в душевые кабинки, призывая пошевеливаться и поторапливаться закупавшихся или уже замлевших гражданок.
В бане слышится какое-то постоянное гудение, идущее откуда-то сверху, временами что-то ухает, и над всем этим ритмичный шлепающий звук. Будто огромные ладони лениво отбивают ритм на гигантском тамтаме. Очень тепло и спокойно, желтая лампочка светит сверху. Такая вот медитация. Стоишь себе, привалившись к перилам и потихоньку поднимаешься по лестнице все вверх и вверх, как в храме.
Однажды, когда мы уже умиротворенно сидели на вожделенной скамеечке и прислушивались к звонкому голосу банщицы за дверями, внутренне готовясь вот-вот вступить в рай, на лестнице появился папка со своей новой женой. Он ее поставил в очередь, готовясь уйти в свою, параллельно вьющуюся по такой же лестнице. Они так мило беседовали, но вдруг заметили нас и с улыбками уставились на меня.
Это было нарушение всех правил, просто безобразие. Я демонстративно стала смотреть в другую сторону, показывая, что мне нет до них никакого дела. Мама толкает меня в бок и шепчет: «Отец смотрит на тебя, подойди к нему, поздоровайся, он обидится».
Никогда! Он же не один, он с этой... При ней показывать свои чувства?! Пусть лучше считают меня бесчувственной. Я прижимаюсь к маме. Пусть знают, что мама мне дороже. Не предам ее. (Отец обиделся на меня тогда).
...Но вот, наконец-то, мы внутри. В этой сырой, полутемной комнатке. Я сажусь на каменную скамью и медленно, нехотя раздеваюсь. Мама торопит меня. Уже включила душ. Как хорошо стоять неподвижно под этими сильными струями. Такого душа, как в детстве, потом не было никогда.
Дорога зимой. Идем медленно, бредем. Мама говорит: «Ну вот, сто пудов с меня сошло». Как хорошо идти по расчищенной дорожке, по бокам сугробы выше тебя ростом. Над головой черное небо, яркие звездочки, луна. Хорошо вдыхать морозный воздух через белый платок и ощущать свое теплое распаренное тело. Не идешь, а паришь над землей. Такая легкость! Действительно, сто пудов сошло.
Эта дорога из бани к дому мне иногда снится до сих пор.
1999 год. Нетания
1999 год. Нетания. Это я на фоне предков и потомков.
1) Игорь с Саней и Максимкой,
2) Я с Алешей,
3) Игорь с Максимкой,
4) Мама в молодости,
5) Бабусенька с зонтиком,
6) Дядя Нема,
7) Максимка.
Вверху — отец.
Писано сие сочинение летом 2001 года в Израиле, в городе Нетании.
beliy.ru/gen/ma/banya.htm